Страх и злоба (MusEcole, №1-2007)
Вот уж, пожалуйста, без глупых обид!
Все фотографии, которые приводятся в этой статье, были вывешены прилюдно, на открытой части закрытого сайта, то есть там, где участник (АГН) предлагает себя публике для рассмотрения и фиксации (запечатления).
Напоминаю, что добровольное, осмысленное желание представить себя на общее обозрение и оценку есть суть и смысл любых публичных действий.
Никто не принуждал «героя» этого фоторепортажа ТАК гримасничать.
Он делал это самозабвенно и искренно, давая возможность произвести полный психоанализ эмоций, которые им владеют, и тог «высшей школы», которой он занимается.
По этой подборке фотографий любому (даже непрофессиональному психологу) будет абсолютно ясно, что у героя фотографий доминируют два основных движущих ими чувства — страх и злоба.
Страх и злоба (злобу можно было бы поименовать отлакированным и онаученным словом «агрессия». Но «злоба» — слово более короткое и наилучшим образом подходит к нашему описанию. К тому же — это русское слово).
Итак, страх. Дикий, панический, он в глазах, в мимике. Он является все же доминантой, основным психологическим фоном, основным движителем всех действий и поступков АГНа.
Именно страх, по всем законам психологии, есть та питательная среда, которая порождает злобу.
Так что сперва рассмотрим страх.
Такой уровень страха, какой предлагают нам лицо на этих фотографиях, психологи характеризуют как СТРАХ чрезвычайно сильный.
А сильный страх — всегда многослоен. Сильный страх — это всегда сложная, мутная солянка из страхов разной природы и разного типа.
Попробуем разобраться в этих «слоях». Попробуем препарировать страх АГНа.
Его страх оправдан. Ему есть чего бояться.
Но для удобства я все же предлагаю разделить их страх на две части. Первая составляющая их дикого страха, хорошо заметного на фото, — это так называемый «страх повреждения».
АГН боится тех тяжелых травм, которыми для него в любую минуту может обернуться его «От Эколь». И боится правильно!
Ему трудно не держать в голове «инвалидную коляску до самой смерти», которая давно поджидает многих из них за углом собственного манежа....
Ему трудно не думать о возможных жутких открытых переломах его ног или рук, о хрупкости человеческого позвоночника, который одно неудачное падение в бессвязный набор ломаных косточек, а обладателя этого набора — в идиота, роняющего слюни на колени кожаный штанов в каком-нибудь дешевом приюте.
Все правильно. Все эти страхи имеют абсолютное обоснование.
Тем не менее АГН «ищет» этот страх.
Но, как ни странно, страх травмы — вторичен.
Он крепок, он реален, но он несколько растворен в адреналине, к тому же это — желанный страх. Вполне реальные последствия забавы, конечно, держатся в голове, но основной пласт страха — это все же страх перед собственной лошадью.
АГН реально очень боится лошади, на которой сидит. Он боится существа, ему абсолютно неведомого, но наделенного огромной силой, к тому же доведенного до исступления его же действиями, что он подсознательно осознает очень хорошо.
Сам АГН в этом не сознается, да его признание и не требуется, когда есть столь безупречные доказательства в виде страха, исказившего его лицо.
Учитывая, что выражение лица всадника, когда он забывает о необходимости «работать на публику», относится прежде всего к лошади, легко понять, насколько АГН боится лошади, на которой сидит.
Его можно для удобства отмаркировать как «страх пред лошадью» или для простоты — «страх лошади». Этот страх истеричен. Поэтому, кстати, он так предельно откровенно изображается на лице. Этот страх, кстати, не имеет ничего общего с выражением крайнего физического напряжения, где мышцам лица человека передается сверхсильное мышечное усилие всего тела.
Этот «страх лошади» захватывает, подавляет, покоряет, и все действия всадника диктуются именно им. Этот страх не растворяется в адреналине, как «страх повреждения или смерти», а наоборот, подпитывается общим возбуждением АГНа.
И это, как я уже сказала, оправданно.
Лошадь, доведенная болью до исступления, болью, которую причиняет ей спортсмен удавкой на шее, шпорами (когад этого никто не видит), болью в ногах от прыжков, болью в спине, по которой, как дятел, долбит задом всадник, болью в скрученной шее, болью от огромного хлыста действительно очень опасна.
Она опасна, как и всякое любое другое живое существо, подвергающееся истязанию и доведенное до отчаяния.
Экзистенциальная сущность человека, основанная на интуиции, на сверхчувственности, присущей вообще всем животным (человеку в том числе), позволяет это понимать и чувствовать со всей отчетливостью.
АГН знает, что совершает особо жестокое насилие и что расплата за эти действия — почти неминуема.
Впрочем, если так издеваться над лошадью, как издеваются он, то, в общем, что вполне естественно, надо ожидать возмездия.
Кордео (удавка) служит в известной степени предохранителем, защитой от того возмездия, которое неминуемо в ответ на издевательства.
Это возмездие воплотится в разных формах: в закидке, в разносе, в злостном неповиновении, но воплощение будет иметь опасное и экстремальное.
Тогда удавка на шее лошади может причинить боль совсем уж ужасную, которая страхом удушения удержит лошадь от дальнейших действий (подавит бунт).
Вообще-то, гарантия того, что с помощью этого инструментария можно подавить бунт лошади, — невелика. Всем известны тысячи случаев непокорства, разносов, обносов, закидок, буйства, «свечения», то есть тех случаев, когда ПОБЕЖДАЕТ лошадь, побеждает несмотря на изощренный арсенал болевых средств, находящихся в распоряжении всадника, побеждает вплоть до снятия трусов с ненавистного мучителя!
Простая мысль, что лошадь, не подвергающаяся издевательствам, безопасна и не нуждается в средствах усмирения, в голову АГНу как-то не приходит.
Если бы удавка еа шее лошади дающяя резкий болевой эффект, была стопроцентно действенена, страха на лицах не было бы. По крайней мере страха перед лошадью.
Остался бы слабенький, растворенный адреналином «страх повреждения».
Но он не был бы так откровенно истеричен.
АГН знал бы, что у него в арсенале есть «неопровержимый аргумент», и был бы лишен «страха лошади».
А так, несмотря на предельную жестокость средств воздействия, у него все равно нет никаких гарантий, что все закончится благополучно.
В общем, если требуется емкая и литературно очень внятная формулировка этого «третьего
слоя» страха, его можно было бы охарактеризовать как страх ПОБЕДЫ ЛОШАДИ.
Победа лошади всегда будет иметь для АГНа некие печальные или даже трагические последствия.
Например, его будут стебать за отсутствие фоток Ташунко, которая насмотря на все ухищрения взяла верх над Гуру. Видимо благодаря своей буденносвской крови.
НОЭ провоцирует лошадь на бунт, на истерику, так как в основе НОЭ есть болевое принуждение лошади к совершению неестественных и болезненных для нее действий (пересбор, песады, сидение на попе, таскание мячика).
Даже если действия и естественные, свойственные лошади от природы (рысь, галоп, шаг), то в таком случае неестественна продолжительность их исполнения (всего 15 минут в день)
АГН это знает (сознательно или подсознательно) и понимает неизбежность возмездия, ответа со стороны лошади. Он знает, что «неопровержимого аргумента» у него все равно нет, что ни кордео, ни пиляры его не спасут или «могут и не спасти». Отсюда и дикий страх на лице.
Теперь мы выходим на очень простую и очень понятную, хрестоматийную схему. Естественно, такая концентрация страха, которую мы видим у АГНа, неминуемо приводит к злобе. Злоба здесь — естественное, нормальное и неизбежное следствие того страха, что он испытывают.
Злоба в отношении того, кто является причиной долгого и болезненного страха, — один из самых хорошо изученных мотивов человеческой психологии. Так что это утверждение является неким общим местом. Я очень извиняюсь за банальность, но без нее было не обойтись.
Хрестоматийные постулаты тоже, увы, надо периодически повторять.
Теперь разберемся со злобой.
В отличие от страха, злоба уже обращена целиком к лошади. Она не разделена на две половинки (перед инвалидной коляской и перед самой лошадью), как страх. Она не направлена на сами препятствия, на схему езд, на судей, на публику.
Эта злоба имеет конкретную направленность на лошадь.
Именно лошадь является причиной сильного дискомфорта, источником страха. Более того, у АГН есть свои, устоявшиеся представления о том, как должна себя вести лошадь.
Более того, именно лошадь — потенциальный виновник возможного конфуза или травмы АГН. (Опять же вспомним историю с трусами)
Более того, АГН знает, что точно так же, как ЕМУ хочется победить, точно так же хочется победить и лошади. То есть избавиться от него и от необходимости заниматься НОЭ.
Круг замыкается.
Лошадь под седлом — главный противник. Она же, как и всякий враг (опасный и сильный), — причина страха.
Сломить его, как и во всякой схватке, можно, только сконцентрировав злобу.
Приглядитесь к фотографиям. Очень характерной является утрата контроля за выражением лица. Тут вся гамма: оттопыренная и вывернутая, как у бабуина, нижняя губа, свирепо оскаленные зубы, округлившиеся глаза, «обвислость» лица как катализатор крайней степени ужаса и тут же — истеричная злоба, обозначенная в судорогах глазных и лицевых мышц.
Злоба периодически прорывается в характерной для АГНа тенденции к вскрытиям трупов лошадей.
На публике он ничуть не стесняется, вполоть до того, что сам садится за руль экскаватора, выкапывая полуразложившиеся трупы.
Следует помнить, что слова «избиение» в НОЭ не существует. Одиночные или серийные удары хлыстом у АГНа называются очень дипломатично — «туширование».
Впрочем, избиение хлыстом очень заметно
Вскрытия трупов лошадей — абсолютная норма НОЭ. Препарация лошади для АГНа — возможность реализовать злобу.
Ту самую, которая, будучи прямым следствием страха АГНа перед лошадью, является основной движущей силой для его занятий верховой ездой.
Заканчивая этот анализ, я, разумеется, хотела бы пожелать полной ПОБЕДЫ всем отэколенным лошадям!
ВНИМАНИЕ! Данное исследование является попыткой оценить личностные качества конкретного человека, фотографии которого послужили для него основой. Целью данного исследования была лишь характеристика самого АГНа как явления.
Извинения «герою» этого материала не приносим.
Вход
FAQ
Поиск
Всю свою сознательную жизнь без перчаток, а мозолей не было. И кожа не загрубела. Единственная загрубевшая кожа наблюдается только на левой руке, как раз там, куда вес ведра с навозом приходится.
